Кто ты, Евген Чукбалин?

Кто ты, Евген Чукбалин? - Беседа с главным редактором газеты "День литературы" Владимиром Бондаренко

В.Б. Ты привёз в Москву новую книгу: вторую часть «Безымянного

Зверя». Начиная беседу с тобой, предвижу схватку мнений и суждений о

тебе, которую она вызовет — как и вся литература, вышедшая из-под твое-

го пера.

Е.Ч. Тем интереснее будет разговор.

В.Б. Воспользуюсь твоим «домашним» статусом, ты — наш сорат-

ник, матёрый «журналюга», давний автор газет «День Литературы» и

«Завтра». Поэтому, если не возражаешь, давай обойдёмся без камуфляжа,

толерантности...

Е.Ч. ...и либерастии.

В.Б. Хорошо сказано. Судя по твоей биографии и масштабной публици-

стике, выплеснувшейся из тебя на страницы центральной прессы, и агрес-

сивному навалу на эту публицистику, ты умеешь держать удар, как и нано-

сить его. Где этому учился?

Е.Ч. Газеты: «Комсомольское племя» (Грозный), «Каспиец» (Касп.флоти-

лия, Баку), «Колымская правда» (Якутия). Собкорр. радио и телевидения по

Заполярным районам Колымы, Индигирки и Лены, журнал «Огонёк» (ещё

софроновский), «Литературная Россия» (тоже софроновская). «Советская

Россия» и «Завтра». Это — последний приют. Подняться до уровня «за-

втрашников» не смог никто из «вчерашников» с их ельциноидно-холуйским

синдромом. Тем более, не смогут «послезавтрашники» — с их прогрессиру-

ющим MANU-хапковым рефлексом и порно-озабоченностью обоих полов.

В.Б. Статус писателя в литературе определяет устойчивый читательский

интерес к нему и мнения читателей о его творчестве, будет оправдано в даль-

нейшем цитирование этих мнений — в оптимальных, естественно, дозах.

Готовясь к беседе, я просмотрел груду материалов о тебе и твоём писа-

тельстве в журналах, литературной прессе и Интернете. Она предельно об-

ширна и яростно несовместима. Там, если любовь к тебе — то переходящая в

обожание и заоблачные эпитеты, если ненависть — до припадочного визга.

Это явление ёмко и точно выразил студент СамГУ Евгений Краснов в

журнале «Русское эхо» (№ 2, 2005 г):

«Роман Евгения Чебалина „Безымянный Зверь“ — знаковое событие не

только в русской литературе, но и во всей сегодняшней жизни...Он слов-

но меч разделяет людей на согласных и несогласных с тем, что сотворили

с Россией. Около года со страниц печати, а также в Интернете на него

льются огромные потоки грязи. Его книга, как взрыв: она никого не может

оставить равнодушным. Коммерческая критика, оккупировавшая большин-

ство средств массовой информации, бьётся в истерике, крича: „Оградите

нас от ненависти русского националиста!“. Вот она настоящая лите-

ратура! Роман этот — действительное событие в литературе, роман-

пророчество, роман—доказательство непокорности и бессмертия русского

духа!».

Старт всей этой вакханалии, по-моему, дало оглушительное «фас!», спу-

щенное Колином Пауэлом на твоего «Безымянного Зверя», которого изда-

тельство «Вече» посмело продавать в Государственной думе. Подобная пер-

сональная истерика из Госдепа США в адрес русского литератора — явление

поистине уникальное за последние 50 лет.

Е.Ч. У американской Шерочки есть доморощенная Машерочка: «Московское

бюро по правам человека». Господин Брод мастью, конечно, по-

жиже Колина Пауэла, но столь же азартен в прицельном слюнометании.

В.Б. Его «Ату!» в твой адрес исполнил некий Ступин, чья идиома о тебе

третий год торчит в Интернете:

«В прошлом году мне в руки попал новый роман Е. Чебалина „Безымянный

Зверь“... Роман ксенофобский, антисемитский, а вдобавок ещё и научно-

фантастический» Весь этот бред замешан на национал-патриотической

теме. Жуткое впечатление производит«.

Это, пока, в пределах вменяемого. Дальше идёт беспрецедентный по на-

калу перебрёх из Интернет-подворотни. Ничего, если процитирую?

Е.Ч. Сделай одолжение, посмакуем.

В.Б. «На старости творческой, необузданной жизни Чебалин впал в

махровый маразм и откровенный антисемитизм».

«Один из героев романа убийца и абрек, которого Чебалин, по законам

жанра, помыл перед случайной случкой.»

«Тьфу на тебя, Евгений Васильевич!»

Е.Ч. Видел одного из этих: некто Stabrk-ович. Этот нездоровенький с за-

бавнейшим фото-лейблом: дитёныш с расстройством животика. У маленько-

го на фото сильнейшая диспепсия, ему бы, болезному, лечиться, а он тексты

сердитые сочиняет.

В.Б. Думаю, достаточно. Логично и справедливо привести здесь мнения о

тебе иного масштаба и интеллектуального уровня — за три последних года.

«Уважаемый Евгений Васильевич! Высоко ценим Ваш яркий талант

писателя и публициста, мужество патриота, отважно отстаивающего

права, культуру и историю великого русского народа. Ваши книги находят

горячий отклик в сердцах множества наших соотечественников...

Г.А. Зюганов, руководитель фракции КПРФ в Госдуме».

«Роман „Гарем Ефрейтора“ — это акт гражданского мужества и

честности русского писателя Е. Чебалина. Страшная книга. Не сразу и са-

дишься за статью о ней. Это произведение о Чечне, которая в момент наи-

высшей опасности для нашей страны могла перейти на сторону Гитлера...

но не позволила гитлеровцам стать хозяевами своей земли.

Дар художника слова Е.Чебалина завораживает. Роман образовался же-

стоко откровенный, правдивый и... опасный для тех, кто тратит громад-

ные деньги на то, чтобы война в Чечне не прекращалась, чтобы чеченцы

считали русских своими вечными врагами.

Валерий Куклин, Берлин.

Литературный Интернет-журнал „Русский переплёт“.

„Безымянный Зверь“ оплодотворен спорами из ХХ1 столетия и тем

грозным синдромом похмелья, которое наступает после похабного пира

мондиалистов ХХ века.

...Перед нами роман-мистерия, роман-пророчество. Осмысливаться

это произведение нашим выхолощенным сознанием будет трудно, если

не враждебно. Оно повествует о таких глубинах человеческой исто-

рии и психики, куда почти не проникает бескрылая мысль догматиков и

либерал-материалистов».

К.Н. Прокошин, доктор философских наук. Минск«.

«...Пришельцы из космоса, оказывается, генетически сотворили опреде-

ленную прослойку нынешнего человечества.

Эта акция, убийственно достоверно нарисованная русским романи-

стом Чебалиным, более убедительна, чем гигантские научные конструкции

Мальтуса и Дарвина.

Джонатан Тауберг, профессор, Вашингтон.»

«В конце ХХ—начале ХХ1 веков не появилось ни одного литературного про-

изведения, мерой, оценкой которого было бы бессмертие. Для „Безымянного

Зверя“ Чебалина, как это ни пафосно звучит — иной меры нет.

А.Д. Шутов, директор Центра СНГ

Министерства иностранных дел России, доктор исторических наук».

«Признаюсь, после булгаковского „Мастера и Маргариты“ впервые за

много лет при чтении романа я испытал такое же потрясение. „Безымянный

Зверь“ — панорама космогонического размаха, которую мы давно и почти

безнадёжно ждали. Это — огромное событие в нашей литературе.

Ю. Пахомов, Секретарь Союза писателей России,

капитан первого ранга».

«Наша заснеженная соседка Россия всегда согревала мир своим раска-

лённым интеллектом. „Безымянный Зверь“ — очередное подтверждение

этого: роман способен расплавить любую, оледеневшую в цивилизации душу.

Ингвар и Хельга Мустонен, искусствоведы, Хельсинки».

«От всей души поздравляю вас с выходом замечательной книги. С потря-

сением прочёл Ваш труд. Уверен: Ваша энергия, любовь к людям принесут

ещё много пользы России.

Денисов Н.Г., депутат Государственной Думы,

Председатель краснодарского движения „Отечество“ (Кондратенко)».

«Роман „Безымянный Зверь“ — это своеобразный качественный взрыв в

русском писательстве после десятилетий хождения вокруг да около главной

проблемы России. Полувековой опыт работы в литературе даёт мне право

высказать мнение: ныне нет равных „Безымянному Зверю“ по страстному

мастерству пера и глубине философской мысли.

М.Н. Алексеев, Герой Социалистического Труда,

Лауреат Государственных премий СССР и России,

лауреат премий им. Шолохова, Л.Н. Толстого».

«По-разному можно вести бой с силами тьмы... Место уличных орато-

ров и думских парламентариев заняли русские писатели.

А. Проханов, Е. Чебалин, Э. Лимонов, А. Афанасьев своими текстами

нанесли Системе (ельцинизма) столько вреда, сколько не смогли нанести

многотысячные уличные демонстрации.

Интернет».

Е.Ч. Из вышеперечисленного больше всего греет последнее.

В.Б. Подобное можно цитировать десятками страниц. Суммируя впечат-

ление от этих и не приведённых здесь отзывов о твоей романистике, следует

отметить огромный диапазон откликнувшейся читательской аудитории: от

заключённых колонии строгого режима — до секретаря Госдепартамента

США, от Председателя Союза писателей России, докторов наук, депутатов

Госдумы, знаковых фигур русской культуры — до домохозяек, учителей,

студентов.

В этом — первый парадокс твоей романистики. Хотя и захватывающая,

но предельно сложная по содержанию, насыщенная глубинной научной

фактурой, доступной не всякому интеллектуалу, твоя проза, тем не менее,

продолжает оккупировать читательские пласты. Насколько мне известно,

«Безымянного Зверя» запрашивали у издательства и у тебя из Иерусалима

и израильского Моссада, Финляндии, Ирана, Греции. Интернет нафарширо-

ван предложениями как электронных версий, так и типографских изданий

всех твоих романов. И это — в наше провальное, утробно-потребительское

время. Вероятно, ажиотажный спрос и порождает предложения. В чём, по-

твоему, причина?

Е.Ч. А по-твоему?

В.Б. Ты вломился, как слон в посудную лавку, в два ныне самых пас-

сионарных на земле этноса: иудейский и вайнахский (чеченцы, ингуши). И

взялся резать по-живому, вскрывать их сущности отнюдь не хирургическим

скальпелем, а казацким кинжалом. Крови и обнажённого мяса в избытке.

Кто-то при этом захлёбывается от восторга, кто-то визжит в ненависти, но

равнодушных нет.

Е.Ч. Может быть. Но, наверное, это одна из причин. В романе есть более

существенный манок. Я беру веками висящие в Хроносе человечества мифы

и предания. Сортирую, изучаю, познаю их всеми доступными мне средства-

ми, коплю археологическую и архивно-документальную фактологию — то,

что связывает эти предания, или Зазеркалье истории, с реальной жизнью. А

затем, облепив этой фактологией тот или иной миф, тем самым утяжеляю

его. Что позволяет стащить его вниз — в массу читателя, так что он может

потрогать миф руками, куснуть на зуб и всласть ощутить свою сопричаст-

ность не только к Духу, но и к плоти этого мифа.

В.Б. В «СТАТУС-КВОте» ты взялся «стаскивать» в реальность самые

отдаленные мифы человечества: появление в нашей Галактике планеты

Мардук-Нибиру, Потоп, Ноев Ковчег, его оседание на горе Арарат, воцаре-

ние на троне Египта Аменхотепа-IV (Эхн-Атона с Нефертити), Исход евреев

из Египта, 10 Египетских казней, Моисея с Декалогом на Скрижалях и глав-

ное — Кто и Что стоит за этим. При этом у тебя верстается абсолютно своя

версия происходившего, в корне отличающаяся от стандартной, укоренив-

шейся в памяти человечества. Что самое интересное: она насыщена настоль-

ко убедительной фактурой, подана так свидетельски достоверно, что властно

вербует весьма маститых сторонников и соратников.

Приведу один из интереснейших откликов из обширной читательской по-

чты на последний роман — «СТАТУС-КВОта». Он уже начал свою самостоя-

тельную жизнь, ещё не будучи типографски изданным. Двенадцать глав из него

напечатал журнал «Русское эхо», две главы опубликовали мы в «Д.Л.» № 12,

три главы появились в одной из самых тиражных газет Поволжья «Волжская

заря». Всё это отразилось в Интернете. Вот факс, пришедший на официальном

бланке из Правительства Армении — от его представителя в Волгограде.

«...В новом романе, который является продолжением «Безымянного

Зверя», Евгений Васильевич проводит читателя через века и тысячелетия,

время и пространства, которое прошло человечество. Эффект погруже-

ния нас в среду описания настолько силён, что при чтении слышишь зву-

ки, чувствуешь запахи и ароматы... Только от Бога одарённым писателям,

блестяще владеющим языком, удаётся силой слова погрузить читателя в

место действия, дать ощутить время и пространство, превратить чита-

теля в сопричастника всего происходящего...

В романе, который читатель будет иметь счастье прочесть, есть гла-

ва «ЗОНА». Действие там происходит на склоне Библейской горы Арарат.

Прочтя эту главу, я был потрясён и ошарашен: меня потрясла реальность

Араратской среды и описание селекционных свойств пшеницы, которая

там растёт, — пшеницы, сохранившейся на горе за тысячелетия.

Дело в том, что на Араратском нагорье есть особый род, именно род, а не

вид пшеницы, известной только элите армянского агросословия. Её берегут

и охраняют как зеницу ока. Мои избранные соотечественники выращивали

эту пшеницу на потаённых клочках земли, специально в труднодоступных

местах. Титаническим трудом в этих местах сооружались терраски, что-

бы сохранить драгоценный для нашего народа злак-кормилец, дарованный

нам свыше. Некоторую часть урожая превращали в особую крупу «АТЧАРИ

ДЗАВАР» и готовили из неё драгоценное блюдо — кашу «АРИСА», подавае-

мую только во время великих церковных праздников и в День Благодарения

Земли за урожай. Откуда это мог узнать автор?

Читая роман, без сомнения, одного из наиболее масштабных и дарови-

тых писателей ХХ-ХХ1 века, приходишь к выводу, что он ведает об этой

пшенице и сложнейшей, геномо-селекционной технологии выведения новых

сортов из неё. Становится понятным, что автору дано свыше ЗНАНИЕ,

частью которого он делится с нами, чтобы мы осознали свою личную от-

ветственность за жизнь на земле.

Поздравляю, читатель, с приобщением к творчеству одного из наиболее

выдающихся наших современников.

Многая Вам Лета, Евгений Васильевич, низкий поклон за Ваш нескончае-

мый и благой труд. Храни Вас Бог!

Представитель мэрии г. Еревана Ашот Григорян«.

В романе ты переносишь легенду о Ноевом Ковчеге в жёсткую и скрупу-

лезную реальность 63-го: гора Арарат на турецкой территории. Предельно

точное описание Ноева Ковчега, находящегося на берегу озера в некой ЗОНЕ

на склоне горы, уникальная пшеница родом с Ковчегом — дар бога Энки.

Вокруг — абсолютно достоверная флора и фауна — с латинскими назва-

ниями её, цепь охранных гротов, выжженных в скалах космической расой

Анунаков. Над всем этим — Проводник, ведущий Прохорова к легендарной

пшенице — АШОТ ГРИГОРЯН, по совместительству — сотрудник ГРУ, его

жестокое единоборство с пещерным медведем, приставленным к этой пше-

нице силами Тьмы.

И вот этот самый герой романа Ашот Григорян шлёт нам с тобой из

Зазеркалья «ЗОНЫ» факс — о реликтовой пшенице, которая, прорвав века,

реально существует. Этот человек материален?

Е.Ч. Как факс в твоих руках

В.Б. С ним можно поговорить?

Е.Ч. Если он захочет.

В.Б. Он действительно представляет сейчас Ереван в Волгограде?

Е.Ч. Действительно. Там, в области, несколько тысяч армян.

В.Б. Как говорится — полный абзац. Тем не менее, воспользуюсь терми-

ном из его факса: «Автору дано свыше ЗНАНИЕ». Попробуем войти в твою

писательскую кухню, где обитает это самое ЗНАНИЕ. Глава из «СТАТУС-

КВОты»: встреча бога Энки с одноглазым гипербореем Полифемом, увенчан-

ным нимбом. Полифем наставляет, как соорудить Ноев Ковчег на африканской

горе Килиманджаро. При сём присутствует и рулит диалогом белоснежный

крылатый Пегас — надменный жеребец, «худрук» Полифема. Захватывающе

красиво, масштабно-планетарный уровень тематики в беседе. Но, согласись —

чистейшей воды фантасмагория, с явным ароматом шизоидности.

Е.Ч. Согласись и ты, что шизоидность(связь с Эгрегором cвоих пред-

ков) — достаточно частый, а иногда и необходимый элемент литературы.

Загляни в разумные глаза, насладись осмысленным поведением некоторых

древневидовых жеребцов на Тибете с атавистическими остатками кры-

льев на хребте, за которыми охотилась «Аненербе» Гильшера, Гиммлера и

Гитлера — и станет понятным образ Пегаса.

В.Б. Допустим. В тематику мифической беседы между Пегасом,

Полифемом и Энки вдруг втыкаются абсолютно реальные, грубо заземлён-

ные технологии генной инженерии и сайентологии, со всей их современной

терминологией. Эти социо-конструкции жёстко встроены в геопрогнозы

Земли, в стратегическое, послепотопное развитие людских сообществ и

управление ими. И всё это — потрясающе узнаваемо. Вдруг ловишь себя на

мысли, что та встреча Полифема и Энки могла быть именно в таком формате.

Это что, эффект того самого «ЗНАНИЯ» по Григоряну?

Е.Ч. Знания входят в каждого разными тропами. Одна из наиболее про-

дуктивных — изучение реликтовых археологических раскопок и научные

труды. Они, по крайней мере, процентов на 70 первичны, поскольку являют-

ся продуктом сигма-ритмов мозга — творчеством. Вся прочая беллетристи-

ка: книги, кино, Интернет, TV — либо вторичная жвачка, либо целенаправ-

ленная ложь.

В.Б. А другие тропы вхождения, кроме научных трудов, у тебя есть?

Е.Ч. Как у многих.

В.Б. То есть?

Е.Ч. Например: Римский патриций.

В.Б. Это кто?

Е.Ч. Я думаю, это был иудей Бне-Бабы Иосиф Флавий, пропустивший че-

рез свою жизнь и свои нервы все «прелести» Иудеи, а затем — прогнившей

Римской империи времён Тита и Веспасиана. Иосиф Флавий стал почётным

Римским гражданином после сдачи Веспасиану иудейского войска.

В.Б. Ты прочёл его «Иудейскай войну»?

Е.Ч. Изучил. А потом мы полезно побеседовали.

В.Б. Даже так. Где?

Е.Ч. Во сне. Он явился сугубо деловой, в тоге, сел в кресло и пошла бесе-

да. Точнее— монолог. Я, в основном, слушал и задавал вопросы.

В.Б. Это, случайно, не из области той самой шизоидности?

Е.Ч. Вам, «дегустаторам» прозы, виднее. Так вот: это длилось до утра.

Я просыпался раза три, лихорадочно записывал, что-то зарисовывал, чтобы

не забыть. Потом снова засыпал. К утру накопилась груда записей и зарисо-

вок. В частности: техническое строение Души, её сброшюрованная по дням

структура — зигзагообразная вибропаутина, которая пропитывается цвето-

окрасом свершённых дел и поступков человека, порядок распахивания сег-

ментов этой Души в чистилище Ноосферы, мучительная бомбардировка чёр-

ных участков вибропаутины ядрами гелия.

В.Б. Ещё о чем беседовали?

Е.Ч. Моисей Египетский, передача ему Декалога на Скрижалях, Исход

из Египта, воровское проникновение Адама на Ноев Ковчег — всё это стало

фундаментом, платформой для книги.

В.Б. Сохранились записи, рисунки?

Е.Ч. Конечно. Утром я по памяти зарисовал самого собеседника: вот это

лицо будет на форзаце книги — лицо соавтора.

В.Б. Можно ли это считать портретом Иосифа Флавия? По-моему ни в

одном архиве нет его изображения.

Е.Ч. Как тебе угодно, хотя я не ставил такой задачи и не обладаю живо-

писными возможностями портретиста.

В.Б. А что это за фраза вокруг портрета: «Да тесен мир»?

Е.Ч. Уходя, её сказал мой собеседник. Последней темой беседы был госу-

дарственный маразм, загнивание Римской империи в роскоши и порнопохо-

ти Каллигулы. Рим становился государством — паразитом на планете, типа

нынешних США, где на государственном уровне было узаконено зрелищное

человекоубийство на арене. А государственным стержнем правления стала

идиома: «Хлеба и Зрелищ!». Тот Рим, нарисованный Флавием как образчик

планетарного сожития нёс народам планеты дебилизацию народов до уровня

охлоса и Ад: «Рим несёт ад». И оттого мир, пошедший по этому пути, станет

ареной для войн за лакомые территории, он станет тесен для этносов.

В.Б. Если прочесть фразу с конца...

Е.Ч. Она закольцуется в итоговый смысл: «Да тесен мир», поскольку

«Рим несёт ад».

В.Б. Перейдём к не менее загадочному феномену Жукова. Он подан в

книге как один из главных героев. Но достоверные, известные историкам

биографические хроники маршала, которые ты используешь, сплавлены у

тебя с такой мистикой, что не сразу сообразишь, на какой аналитической козе

подъехать к этому персонажу. В «СТАТУС-КВОте» это трагическая фигура,

посвящённая в высшие сферы ЗНАНИЙ, как Аятола Хомейни, Джавахарлал

Неру, Серафим Саровский, Рерих-старший.

Е.Ч. Даже если ты обнаружил в этом персонаже мистику, это оскорбляет,

принижает память о Жукове?

В.Б. Скорее, наоборот. Он вырастает до планетарных масштабов.

Е.Ч. Во-вторых, то, что тебе кажется мистикой, ею не является.

В.Б. Его геополитическая, этническая схватка с неким Гильшером (он

же — Ядир, Гамбетта, Обадия и.т.д.) в Нюрнберге 46-го, расстрел этого

Гильшера в коконе из антиматерии — это не мистика?

Е.Ч. Гильшер — творец «Аненербе» и адвокат палача Сиверса на

Нюрнбергском Трибунале — исторически зафиксированная, действующая

фигура, это одна из потайных пружин Трибунала. Она и её действия столь

же реальны, как реальны возможности Мессинга, легко проходившего к

Сталину сквозь несколько колец его охраны, как мысленный приказ этого

Мессинга: вырвать из усов Энштейна волосок — что и сделал его реципиент,

к ужасу самого Энштейна.

В.Б. Хорошо. Взрыв водородной бомбы над Тоцким полигоном, где

Жуков, организатор этой акции, был с министром обороны Булганиным. Вся

эта история с проступившими барельефами на взрывном шаре в небе, ко-

торые повторяли абрис сооружений анунаков на Луне и Марсе, пульсация

Пентатрона на Луне, точные номера фотоснимков НАСА, чьи корабли засня-

ли эти сооружения. Это откуда?

Е.Ч. Есть материалы НАСА. Сохранились в закрытых архивах отчёт и

рисунки капитана Заварзина — командира отряда химрадиационной развед-

ки: он зарисовал барельефы на шаре по памяти и исследовал местность по-

сле взрыва. Также есть аналогичные свидетельства немногих оставшихся в

живых жителей деревень, тайком вернувшихся в свои дома перед взрывом.

Ну и ещё кое-что.

В.Б. Знание по Григоряну? Почему об этой инфернальной миссии Жукова

не знают историки или члены его семьи?

Е.Ч. У него были причины не распространяться об этом даже в семье.

В.Б. Практически невозможно выйти на истину, обнажить потайные пру-

жины того или иного Кремлёвского переворота. На поверхность выплёскива-

ется, на потребу обывателя, несколько версий, причём каждый автор выдаёт

свою версию за истину. У тебя дана изощрённая, берущая за горло хроноло-

гия свержения Хрущёва — силами ГРУ, мага Аверьяна и т.н. «Русской пар-

тии» в ЦК. Но и здесь ты вплетаешь в действия мага и ГРУшника Пономарёва

мистику, подбрасываешь в сюжетную топку переворота такие инферналь-

ные подробности и детальность о Пятой колонне в высшем аппарате власти,

что твоя версия начинает претендовать на истину в последней инстанции.

Откуда «дровишки»?

Е.Ч. Всё оттуда же. Давай ограничимся кругом моих знакомств. Так сло-

жилась жизнь, что её основные этапы были связаны с масштабно мысля-

щими и весьма информированными политиками и генералами. Например,

Александр Владимирович Власов, светлая ему память — министр вну-

тренних дел СССР, премьер-министр России; директор Центра СНГ при

Министерстве иностранных дел России Анатолий Дмитриевич Шутов;

доктор филологических наук, консультант силовых структур в вопросах ма-

сонства Аполлон Кузьмин, светлая ему память; генерал армии, начальник

ГРУ СССР до 1963 г. Иван Александрович Серов (бывший зам. Берии);

Яков Павлович и Валерий Павлович Киселёвы — пресс-бюро КГБ СССР;

первый секретарь Нижнеколымского райкома партии Виктор Назаров; на-

чальник КГБ Чечено-Ингушетии генерал Виктор Иванович Белозёров.

Многие из них хорошо знали Жукова. Многих уже нет в живых.

В.Б. Ты с ними дружил?

Е.Ч. Выберем другой термин. Наши взаимосвязи длились десятки лет и

хотя нередко включали в себя фрагменты застолья и рыбалки, тем не менее,

это была мировоззренческая связь единомышленников в вопросах развития

нашей Родины, замешанная на взаимном доверии.

В.Б. В романе значительное место занимает некий МЕГАСИНТЕЗАТОР

(Мегсинт) — Машина Времени, с помощью которой бог Энки и ты, автор,

перебрасываете персонажей и читателей из эпохи в эпоху. Приём в русской

и зарубежной литературе не нов. В главе романа, где Князь Тьмы и Иосиф

судят Ядира, даётся, с помощью Мегсинта, долгосрочный прогноз-видение

судьбы России: как и куда бы пошло российское бытие, сработай ГКЧП, не

воцарись в Кремле Горбачёв, затем Ельцин (у тебя Эльцин), а в Верховном

Совете — Хасбулатов. Известно, что в истории нет сослагательных накло-

нений. Тем не менее, Мегсинт разворачивает перед нами ослепительную па-

нораму процветающей страны, с подробным перечислением экономических,

духовных и социальных благ, которое принесло бы правление государствен-

ников: президента Власова и премьер-министра Павлова — их колесо био-

графий. Но бревном в эти биографии всунулся чеченец — невольник горской

чести и своей благодарности к Эльцину — последний затеял войну и залил

кровью Чечню. Чеченец трижды спасал разрушителей Красной империи

СССР: Эльцина, Горби и Шеварднадзе от политической смерти. И колесо

треснуло, разлетелось, к чёртовой бабушке. В романной встрече Жукова и

Королёва опять возникает Машина Времени — «Ловондатр». Но эта маши-

на, в отличие от безликого Мегсинта, имеет у тебя точнейшую технологиче-

скую привязку и принцип действия: генератор с частотами 1-0,5-0,25, соз-

даётся электромагнитный вектор, он нейтрализует гравитацию, включается

двигатель — лазерная пушка, при разности потенциалов получается ток с

напряжениемв 50 тысяч вольт, здесь же слои плоских электромагнитов, скру-

ченных в виде эллипсоидов один в другом — по принципу «матрёшки»...

В итоге автор добивает читателя сугубой конкретикой: бабочка-подёнка в

"Ловондатре«(изготовленном в космоимперии Королёва) проживала за

минуты несколько своих жизней, старилась и молодела на 5–6 часов. Мы,

что, действительно имели реальную Машину Времени с таким эффектом —

поймали за хвост, как Жар-Птицу: принцип действия?

Е.Ч. Имели в 66-м. Прикинь, что мы могли бы иметь сейчас, спустя со-

рок с лишним лет — без двуглавой гидры Горбэльцина, именно она спу-

стила на страну геноцид и технологический концлагерь восьмидесятых и

девяностых.

В.Б. Выходит, мог быть и Мегсинт, которым ты оперируешь в сюжетных

коллизиях?

Е.Ч. Почему «мог быть»? Он есть. Я встраиваю в плоть романа эти кон-

струкции, трансформирующие время, с вполне конкретной задачей: если

есть возможность заглянуть в будущее с помощью Мегсинта, Ловондатра

или экстрасенсорного озарения Нострадамуса, Ванги, то это стоит делать с

единственно стоящей целью — видоизменить будущий негатив и социопато-

логию корректировкой настоящего. Это древнейшая практика в системе асу-

ров, гипербореев и отдельных индо-ариев под названием Кундалини. Этой

системой воспользовался бог Энки, когда увидел в будущем катастрофиче-

ские последствия ошибочной конструкции Ноева Ковчега и внёс изменения

в чертежи корабля во время его строительства. Системой Кундалини поль-

зовался Иисус Христос при оживлении Лазаря. Он обучался этому священ-

нодействию в индийских храмах Капилавасту и Джаганаттху, когда ещё не

был Христом...

В.Б. Этой же системой пользуется и твой Евген при оживлении Тихоненко.

Образ Чукбалина, пожалуй, центральный в романе.

Е.Ч. Согласен. Более того, весь роман работает на то, чтобы донести этот

индиго-образ до молодых мозгов, ещё не впавших в клиническую зациклен-

ность на пивном и порнорефлексах.

В.Б. Припоминая русскую литературу последних ста лет, я не вижу в ней

подобного персонажа. Ты взял сравнительно короткий временной отрезок —

пять лет и втиснул в них глыбистую фигуру студента, которому явно тесно в

ХХ веке. Идеальной назвать её сложно: чудовищная духовная и физическая

мощь Чукбалина нередко прорывает грань между жесткостью бойца и жё-

стокостью убийцы — когда он сталкивается с патологиями и мерзостью бы-

тия. Интеллект этого воина-индиго ошарашивает своей непримиримостью и

бескомпромиссностью.

Е.Ч. Не оттого ли, что в нас веками вдалбливали воцерковленные коммер-

ческие золоторизники: ударили по левой щеке — подставь правую, содрали

с тебя рубаху — отдай и портки?

В.Б. Может быть. Но ты изваял маяк, к духовным и физическим высотам

сейчас вряд ли кто-либо дотянется... да и захотят ли тянуться?

Е.Ч. К маяку продуктивнее не тянуться, а использовать пульсары его

света, чтобы не сойти с фарватера и не напороться на рифы. Скажи, Евген

Чукбалин в романе — картонный, неживой шаблон?

В.Б. Напротив. К его характеристике вполне подходит идиома Маяковского

«Живее всех живых». Особенно в сцене овладения Виолеттой

— это прямо-

таки апофеоз русской или индо-арийской Камасутры.

Е.Ч. Ты не сказал о главном: эта Камасутра затеяна с единственной це-

лью — зачать ребенка. Я предлагаю противовес, альтернативу нынешней

практике тотальных случек в «продвинутой» молодёжной среде.

В.Б. Поговорим об идентификации. Ты, автор, и твой герой Евген будто

выломились из единой матрицы. Ты — потомок терских казаков и Орловых-

Чесменских. Евген — тоже. Евген заканчивает спортфакультет Грозненского

пединститута. Автор тоже из этой альма-матер. Романный Евген за время

учёбы спел на оперной сцене Гремина из «Евгения Онегина», освоил фор-

тепиано до уровня «Прелюда» Рахманинова, сочинил собственного вирту-

озного «Сонатёныша». Ему покорилось супер-ультра-си акробатики: двой-

ное сальто прогнувшись — в то время практически никто не крутил даже

двойное согнувшись. Автор — матрос Чебалин тренирует на спортбазе ККФ

самбистов и ватерполистов, кроме того, судя по концертным программкам

Ансамбля песни и пляски ККФ, где дослуживал третий год, поёт куплеты

Мефистофеля, играет «Аппассионату» на кремлёвской сцене (юбилейный

гала-концерт армейского фестиваля в 65-м году) и исполняет силовой акро-

батический этюд. Что-нибудь сможешь повторить сейчас, спустя сорок лет?

Е.Ч. Практически всё в вокале и фортепиано («Сонатёныша» Евгену со-

чинял я сам) и кое-что в силовых видах... но уже несколько лет назад я за-

менил их плаванием, плаваю в камышовых джунглях Волги по несколько

километров с ластами и маской.

В.Б. Есть ли в реальном писателе Чебалине остальные качества, прису-

щие его романному персонажу Евгену? И, если есть, то какие?

Е.Ч. Нужно ли вгрызаться в эту тему? Идентификация — вещь скользкая.

В.Б. Почему?

Е.Ч. В этом случае что нам мешает порассуждать: потребляют ли отхо-

жие «субпродукты» Сорокин и Войнович — как их персонажи Чонкин и Кº?

Оставим авторов в покое.

В.Б. Тогда главный вопрос по Евгену. Тебя не грызли сомнения, когда

работал над главой «оживляжа» Тихоненко? Ты и НЕЧТО наделили Евгена

способностью воскрешать усопшего. В романе НЕЧТО обретает конкретные

очертания — это родовой казачий Эгрегор Чубкалиных-Орловых. Он влива-

ет в своего потомка сверхестественные возможности, подключает к Инсайту,

встраивает в систему Кундалини асуров и гипербореев. Сцена оживления

уже остывшего тела Тихоненко написана чудовищно скрупулёзно, с физио-

логическими, магическими и мистическими подробностями. Ты вторгся в

запретную Христовую тему...

Е.Ч. В литературе нет запретных тем. Есть запретные приёмы вскрытия

этих тем. Сомнения были. Поэтому перед главой надолго зарылся в научные

источники о жизни и смерти, в «Евангелие от Водолея», в «Авесту», «Свято-

русские Веды», В «Бхагавад-Гиту», в молитвы и пост. Работать начал, когда

пришла уверенность: можно. Кстати, после этого единым махом была напи-

сана глава об Иисусе, он пытался пройти по лезвию ножа в храме Парабрамы,

вступив в мировоззренческую схватку с его жрецами, церберами Каст. В то

время Пророк ещё не был Христом, хотя уже был наделён Инсайтом.

В.Б. Продолжим инфернальный пласт в «СТАТУС-КВОте». Врезается

в память раскалённый симбиоз двух личностей: Князь Тьмы (Бафомет) —

Ядир. Последний — правая рука Первого, т.н. исполнительный директор,

оператор Зла на планете. В этой связи нельзя не вспомнить актрису Варлей,

сыгравшую в кино Панночку-Ведьму. Всего лишь роль ведьмы, но какие

драматические последствия в жизни самой актрисы. У тебя куда более бес-

пощадно, анатомически вскрыт Его Темнейшее Величество. Он масштаб-

нее гоголевской ведьмы и булгаковского Воланда, вместе взятых. В романе

сделан почти документальный срез Князя Тьмы, принимавшего участие в

планетарных катаклизмах: Исход иудеев из Египта, революции, мировые и

гражданские войны. У тебя были какие-либо последствия после вторжения

в эту сферу?

Е.Ч. Нет желания трогать эту тему.

В.Б. Почему?

Е.Ч. Спроси у Варлей.

В.Б. Может быть, не всё, что происходило, а хотя бы в общих чертах?

Е.Ч. О главном не скажу. Разве что — о «мелочах». После выхода

«Безымянного Зверя», в период работы над «СТАТУС-КВОтой» вдруг

остервенели два самарских министерства и отобрали выданную ими же моей

фирме землю. Художника, кто иллюстрировал книги, ударили декабрьской

ночью по голове. Потом ему, лежащему без сознания, облили водой руки —

при двадцатиградусном морозе. Сейчас он без пальцев.

В.Б. Может, это — трагическое стечение обстоятельств, рецедивы наше-

го паскудного либер-бытия?

Е.Ч. Моя совесть обрела бы покой — при таком раскладе.

В.Б. Это всё?

Е.Ч. Дальше — совсем пустяки. Ни с того ни с сего провалилась крыша

погреба с дубовым перекрытием. Перед домом, где шла работа над книгой,

обрушился навес, образовав трёхметровый завал из снега, железа и балок.

Рухнула в огород стоящая за забором столетняя сосна — на газовую трубу,

согнув её до земли. Впервые за пятнадцать лет замёрзла вода в трубе, прове-

дённой в дом на двухметровой глубине. Глохла среди дороги надёжнейшая,

свежайшая «Волга» и технари, пытаясь завести её, зверели в растерянной

беспомощности. Я сменил три компъюторщицы, которые набирали текст ро-

мана с диктофона: они отказывались работать со мной, впадая в шок, потому

что у всех ни с того ни с сего исчезали по несколько набранных глав рома-

на. Кот, живший прохиндеем и сибаритом при доме и воротивший морду от

мышей, вдруг стал охотиться на крыс, душить их, складывать на крыльце и

орать при этом дурным голосом. Свеча, горевшая в соседней с кабинетом

комнате перед иконой Божьей Матери, вдруг подожгла резной оклад иконы,

затем, упав непонятным образом, за секунды воспламенила и бревенчатую

стену. Об этом оповестил резкий металлический стук: падая, подсвечник

ударился о трубу отопления и я успел залить водой стену. Оклад погас сам.

Когда пришёл в себя и рассмотрел всё, то понял: свеча не должна была уда-

ряться о трубу — траектория падения подсвечника проходила в 15-20 сан-

тиметрах от неё. Я не заменяю оклад, сторожевая обгорелость на нём и на

стене до сих пор.

В.Б. Навес, сосна, погреб, поджог... Ты жил в этом событийном нагнета-

нии. Не думал, что всё приближается к тебе?

Е.Ч. Думал. Но была уверенность, что ничего не случится до окон-

чания романа. Позже, перед окончанием работы над книгой, подоспело

подкрепление.

В.Б. То есть?

Е.Ч. Вот этот амулет. У славян он называется Оберег.

В.Б. Уникальная вещь... Камни в бронзовых кружевах вокруг Кришны...

или Крышня... арийская правосторонняя свастика.

Е.Ч. Я предпочитаю: «крышня».

В.Б. Откуда это?

Е.Ч. Из Индии.

В.Б. Ты там был?

Е.Ч. Нет. Привезли и вручили.

В.Б. Не пробовал узнать: сколько здесь карат?

Е.Ч. Это не имеет значения.

В.Б. И что, все катаклизмы прекратились?

Е.Ч. Практически да.

В.Б. Эта вещь всегда при тебе?

Е.Ч. Не обязательно. Важно, что она побывала у тебя в руках и ты зна-

ешь, где она хранится.

В.Б. Перейдём к религии. Мы давали главу из «СТАТУС-КВОты»,

где Ядир распинает или столбует на дубе ХРИСЛАМСКОГО младенца.

Запредельно жестокая сцена, где центральный объект — человечий детё-

ныш, чтящий Христа и Мухаммеда. Он, как и его родители, алавит (одно

из ответвлений ислама), сплавивший в себе Ислам, Христианство и ведизм

Заратуштры. В романе внушительное место отведено сурам Корана, ислам-

ским обрядам и молитвенным процедурам. Чувствуется глубочайшее почи-

тание автором ислама.

Не приходила мысль, что подобный литературный экуменизм встретит

резкую отповедь нынешних иерархов и адептов христианской церкви?

Е.Ч. Меня мало волнуют эмоциональные шараханья нынешних адеп-

тов и иерархов. Мне достаточно знать, что Пророк Муххамед чтил проро-

ка Ису, а их проповеди и их жизнь были практическим слепком с Декалога

на скрижалях Моисея. И всё это — духовный и нравственный парафраз

индо-арийского ведизма, который на тысячелетия старше и христианства, и

ислама, и Декалога. На днях, будучи за рулём, услышал из «Эха Москвы»

(которое тоже полезно, его стоит «потреблять» как слабительное или рвот-

ное), один занимательный микротрёп. Цитирую дословно: «Отец Агафадор

лишился своего нового 500-го „мерседеса“. Вечером он поставил его у

монастырской стены, а утром его не обнаружил». Из голоса дикторской

мартышки выпирал стёбовый кайф, она явно получала удовольствие от этого

катаклизма с монахом, изнурённым постами и благочестием, собиравшим

грошики на машину всю свою постную и скоромную жизнь, молившегося

за нас, грешных.

В.Б. А ты сам что думаешь по этому поводу?

Е.Ч. Думаю, что плеть Христа, гнавшего содимитов, торгашей и ростов-

щиков из Храма, ещё не дошла до отцов агафадоров и тех, под чьим крылом

они столь жирно фарисействуют — при подавляющей нищете своей паствы.

В.Б. Я думаю, читателям интересно будет узнать твоё мнение не толь-

ко о клерикальной стороне нашего бытия. Побеседуем о нынешней жизни

России. Какова она сейчас, на твой взгляд? Замечаешь ли ты, по сравнению

с прошедшим десятилетием, какие-либо социальные, политические, духов-

ные сдвиги?

Е.Ч. Сдвиги предельно существенные. Их масштаб уже тектонический.

Он определяется многими векторами воздействия. Один из главных: наша

Пятая колонна, вынянченная здесь Западом и холуйствующая на него. Это

спрут со щупальцами. Щупальцы то нагло вылезают на общее обозрение,

то, хапнув очередную добычу, нехотя и краткосрочно втягиваются — при

каком-либо нервном окрике из Кремля, сплющенного между молотом разора

страны и наковальней оборзевшей олигархии. Но само тулово этого спрута,

смердящее компрадорством, распялилось и вросло в глубинные структуры

власти, где ему абсолютно комфортно. Второй, нейтрализующий вектор —

приближение конца эпохи Кали-Юги (Железного века): 2013 год. Если по-

копаться в памяти, то всплывает аналог из трёхлетней флотской службы в

ВМФ на Каспии. Мореманов последнего года (годков) освобождали от са-

мой паскудной вахты: с двух ночи до шести утра. Мы звали её «собачья вах-

та». Декабрь. Только что вернулись из ночного десятикилометрового марш-

броска с полной боевой выкладкой морпеха. Сжевав сухой паёк, заступаешь

на вахту. Стоишь один на причале у пришвартованных торпедных катеров

в щелястой будчонке. 5–8 градусов мороза, калёный, сырой ветрило про-

низывает до костей, верещит в мачтовой оснастке. Со змеиным шипом вы-

хлёстывают чёрные валы на бетонный пирс. С остервенелым визгом елозят

бортами по кранцам (автопокрышкам) катера. Всю эту какофонию накрыва-

ет давящим колпаком сон. Неимоверно хочется спать, но организм намертво

вплавлен в Устав: «Спать нельзя!». Сознание, помимо воли, отключается

на несколько секунд и разум подвергается нашествию жутких видений, от

которых тут же просыпаешься.

В.Б. Франсиско Гойя отобразил это как «Сон Разума порождает

химер-чудовищ».

Е.Ч. Сейчас у России её "собачья вахта«— перед 2013 годом и после эль-

цинского марш-броска в глобальный «Хапок» сионского замеса.

В.Б. Вернёмся к тектоническим сдвигам. В чём они, по-твоему?

Е.Ч. Конец ХХ века был периодом тотального истребления эталонов и

маяков: целенаправленная изоляция славянского Разума от канонов нрав-

ственного ЛАДА. Эта дубина ударила больнее всего по России. В итоге —

внаглую обобранная, загаженная, иссыхающая в паскудстве нуворишей стра-

на — на фоне либералистски-беспомощных трепыханий Власти. Загасили

маяки и Красная империя сбилась с фарватера поступательного развития.

В.Б. О каких маяках речь?

Е.Ч. Есть маяк земного плодородия: кубический метр воронежского чер-

нозёма, хранящийся в Париже. Есть маяк — эталон времени, которые по-

казывают в подземелье кварцевые, разнесённо-спаренные генераторы. Есть

маяк вынянчивания крестьянина, зажжённый Столыпиным. Но выше над

ними — маяки Духа. Именно на них ведётся сейчас главная охота. Есть мая-

ки живописи: картины и скульптуры Леонардо-да-Винчи, Микеланджело,

Тициана, Рубенса, Васнецова, Репина, Куинджи, Глазунова — единствен-

ного на планете философствующего живописца, несущего на себе тяжкий

груз классического наследия; музыкальной гармонии — Бетховен, Бах,

Моцарт, Вагнер, Чайковский, Прокофьев, Свиридов; вокала — Карузо,

Дель-Монако, Марио Ланца, Шаляпин, Собинов, Гуляев, Магомаев, Мирей

Матье; литературы — Данте, Гёте, Толстой, Достоевский, Пушкин, Гоголь,

Шолохов, Булгаков. Оптимальной отечественной индустрии — Третьяков,

Демидов, Морозов. Заглуши пульсары света, испускаемые этими маяками

уже из вечности, и корабль человечества напорется на рифы. Мы получим

мёртвую, убитую вспашкой, эрозией почву — с нулевым плодородием и

спивающуюся от безнадёги «неперспективную» деревню. Вместо живо-

писи нас шарахнут по голове «Чёрным квадратом» Малевича или биенна-

ле швыдковско-местечкового разлива, типа козлиных морд на человечьих

туловах, вылизывающих друг другу промежности — под похотливый стук

собчачьего сердца. Вместо музыки наш слух проткнут ревущие децибелы

БИТЛозоидов или блатной хрип сукачёвского шуфутизма, а кумиром бес-

нующихся залов станет выпускница звезданутой фабрики. В политику за-

явится сально-очкастое, слюнявое Нечто, визжащее недорезанной свиньёй

при словах «сталинский коммунист». Литературные шедевры смоет поток

писучей феминятины, над которым выпрут экскрементальные кучи сороки-

ных и войновичей; на теле индустрии вздуются гнойно-зелёными чирьями

чубрамовичи и березавены. Европа переболела этой заразой ещё в XIX веке

и, смертельно напуганная результатами, теперь изо всех сил пытается хоть

как-то врачевать её. В ней уже дыбится Девятый вал протестов против суще-

ствующей Химеры жизни.

В.Б. У тебя самого есть литературный эталон или «маяк»?

Е.Ч. Если оставить в покое таких великанов Духа, как Толстой,

Достоевский, Гоголь, я назову «Маугли» Киплинга. Чем весомее давит на

плечи груз прожитых лет, тем жёстче криссталлизуется в памяти это, одно из

самых пряных творений геополитической литературы.

В.Б. Почему «геополитической» ?

Е.Ч. «Маугли» буквально пропитан геополитикой, как его предтечи:

«Небесные вести» и «Авеста» Заратуштры (IV век до н.э.), Декалог на скри-

жалях Моисея, Библия, Коран.

В.Б. Эти творения разве сопоставимы?

Е.Ч. Не во всём. Но общее здесь: везде речь идёт о сожительстве челове-

чества в ЛАДЕ и МААТ (истина и справедливость— египетск.) Позже воз-

никли утописты: Фурье, Оуэн, Песталоцци, Дистервег, Кампанелла. Все они

конструировали «Солнцеград» — антипод нынешней «собачьей вахты» на

планете. Но если спросить сейчас даже начитанного субъекта нашего време-

ни, в чём суть и мораль «Города Солнца» утопистов, то едва ли последует

вразумительный и компетентный ответ. И этот же субъект, без всякого наси-

лия своего серого вещества, перескажет био-сказку Киплинга: Маугли, стаю

волков, змея Као, Балу, Багиру, Шер-хана и шакала Табаки, Красных собак.

В.Б. И в чём, по-твоему, феномен «Маугли», его столь прочной прописки

в людской памяти?

Е.Ч. В пряном, захватывающем дух, аромате вольной жизни на лоне

Матери-Природы, ностальгия по которой заложена в генах каждого из

нас. В блистательной, цепкой философии автора, подсмотревшего в веках

свирепую тупость шер-ханов на тронах Империй, шакалью подлость хо-

луйствующих табаки подле них, смертоносную сущность люмпен-бродяг

«красных собак», набросившихся на Россию в 17–19-х годах. И, наконец, в

справедливости юного индо-ария Маугли, взявшего под защиту изработан-

ную старость Акелы: признак здоровья у любой социо-ячейки разумных.

Самое ценное, что эти нетленные истины Киплинг внедрил в юный разум

в доступной и притягательнй форме. Он вылепил из слов матрицу раннего

человечества, так называемый Биологический тип цивилизации (БТЦ). Здесь

человек живёт в сыновней связи с биосферой. Эта модель сосуществования

очеловечивает даже зверя, а человек Маугли не становится в ней ни скотом,

ни хищником. Эта модель развития, где не на чем и не на ком паразитиро-

вать, была особо ненавистна планетарному Кагалу и никогда не иссякали

бешеные усилия её разрушить.

В.Б. Насколько живучи в истории реальные примеры БТЦ?

Е.Ч. БТЦ воплощали в иудейском этносе ранние ессеи в своих Кибуцах,

тибетские монахи, многие поселения буддистов в Индии, копты в Египте.

В.Б. А в России?

Е.Ч. Не растерявшие арийский генокод Сварога и Перуна староверы,

Порфирий Иванов со товарищи, набирающая силу, но пока наивная «кли-

ентура» Мэгрэ с его Анастасией. Увы, для широкого воплощения этой мо-

дели в сиюминутную жизнь мы утратили многие первозданные качества:

осмысленную веру в Творца, физическую выносливость, способность спо-

койно обходиться без мясной пищи длительные периоды. И потому нам

был навязан земными кукловодами другой тип цивилизационного развития:

ТЕХНОКРАТИЧЕСКИЙ, или ТОЛПО-ЭЛИТАРНЫЙ, где хомо-сапиенс ста-

новится носителем, донором паразитарных Хомо-видов и рабом машин, а

его численная масса подлежит урезанию и кастрации. Империю русов за-

разили бациллой Технократии в 17 году ХХ столетия.

В.Б. Ты имеешь в виду пломбированный вброс в Россию из Германии

Ленина и Кº и Троцкого из Америки?

Е.Ч. Именно их.

В.Б. Твои главы о подноготной Революции в романе поданы с особой,

нещадной изощрённостью, они намертво врезаются в память. Они как инди-

катор для наших «красных» и «белых». От текста остаётся жуткое ощуще-

ние: последовательно и беспощадно рисуется спланированная кукловодами

акция тотального геноцида для коренных народов Империи, чья суть — си-

онский гешехт на крови. У тебя в подло облапошенных оказались миллионы

«коренников».

Е.Ч. Думаю не менее убедительны «Окаянные дни» Бунина, «Красное

колесо» Солженицына, полотна Ильи Глазунова, исследования Шафаревича

и Солоухина на эту тему. Плюс — архивы Революции, где биографии вождей

приванивают иудиной тухлятиной.

В.Б. В «СТАТУС-КВОте» подавляет леденящий сплав неопровержимой

фактуры (рецидив твоей долгой публицистики) и образного фрескописания.

Всё это базируется на авторском отторжении «Октябрьского переворота» и

его местечковых творцов. В связи с этим возникает опасение и даже протест:

а стоит ли так вивисекторски, нещадно, по-живому вспарывать эту тему,

когда коренным народам России сейчас, в период «Собачьей вахты», нужна

сплочённость?

Е.Ч. Сплочённость — да. Но не идолопоклонство божкам Тьмы, подоб-

ным Анубису, Птаху в древнем Египте в период Аменхотепа III. Догмы об

этих божках, молитвы им как раз и направлены на разрушение этой спло-

чённости. В любой революции всегда есть рациональное зерно: назревшая

необходимость реформ в социоорганизме. Но это зерно в итоге ВСЕГДА

размалывается и заливается кровью народа, когда к революционной вла-

сти приходит остервенелость левополушарных гешехтмахеров. Ты сказал:

«Авторское отторжение Октябрьского переворота...». Здесь нужна суще-

ственная поправка: это не моя, авторская позиция. Это — всего лишь тень

куда более глобальной позиции Творцов и Вершителей самой Революции.

В.Б. Очередной парадокс о Вождях?

Е.Ч. Это не парадокс. Именно Вожди, делая Революцию, смачно и цинич-

но, со знанием дела препарировали её смердящую утробу.

В.Б. Кто именно?

Е.Ч. Наставник Маркса, ортодоксальный иудаист Мозес Гесс и наш

Бакунин, тот самый, глубоко уважаемый Марксом, боготворимый гениаль-

ным Вагнером, почитаемый Лениным. Бакунин, характеризуя Гесса, пишет

о нём: «Мозес Гесс столь же образован, как и Маркс, но более практичный

и, в известном смысле, создавший последнего».

Вот что эти «столпы Революции» пишут о её адептах.

Мозес Гесс: «Евреи, которые в революционной истории мира должны

были выполнить функцию превращения человека в дикого животного, ис-

полнили это как профессиональную работу».

Бакунин: «Весь этот еврейский мир, образующий эксплуататорскую

секту, народ-кровопийца, тощий, прожорливый паразит — этот еврейский

мир ныне большей частью служит, с одной стороны, Марксу (сокрушителю

Ротшильдов — Е.Ч.), с другой — Ротшильду. С одной стороны, Ротшильды

ценят заслуги Маркса, с другой — Маркс чувствует глубокое уважение к

Ротшильдам».

В.Б. Действительно, оглушает. Трудно что-либо возразить: мир соткан

из парадоксов. В дополнение к ним: с трудом укладывается в голове сле-

дующая ситуация. Глашатай, трубадур Октябрьской революции и Ленина

в Государственной Думе Г.А. Зюганов шлёт тебе не просто тёплую, а

почтительно-уважительную телеграмму по поводу юбилея и выхода в свет

«Безымянного Зверя». Но в этой, первой книге дилогии, тема Революции и

Ленина вскрыты тобой столь же беспощадно, как и в «СТАТУС-КВОте». Как

это объяснишь?

Е.Ч. Достаточно просто. Интеллект и кругозор Геннадия Андреевича го-

раздо масштабнее, чем у многих думских трепологов. И та злодейская ма-

ска, которую напяливают на него жёлтая пресса и столь же тухло-яичное

TV, существенно отличается от его подлинного лица. Зюганов всегда жёстко

разграничивал в деле Революции и социализма сталинских коммунистов-

созидателей и коммуно-паразитов троцкистского помёта. Ныне потомки

последнего распухли, обрели свои имущественные жиры и мяса на трудах

первых, что не мешает им с нахрапом сбесившихся хряков подрывать корни

дуба, под которым они обожрались жёлудями. Капитализм и социализм —

как общественные формации, порождены одними и теми же планетарными

кукловодами: для того, чтобы, трансформируя одно в другое, порождать

хаос, кровь и ломку всего и вся — чем неизбежно ослабляются контроль-

ные, сдерживающие функции государства над озверением человека. В итоге,

он тупеет и дебилизируется, после чего делать на нем, на его крови свой

Гешехт — одно удовольствие. Это — одна из тем в новом романе.

В.Б. Теперь, пожалуй, самый сложный и непредсказуемый раздел нашей

беседы...Думаю, он не менее фантасмагоричен и взрывоопасен, чем твой

роман. «СТАТУС-КВОта» откладывается и переваривается в памяти после

прочтения несколько дней. Из романа выпадают в осадок все новые и новые

пласты, и вскрывается ошарашивающий подтекст. Не могу от него отделать-

ся. Может быть, я ошибаюсь в выводах... Точнее: я очень хотел бы оши-

биться! Поэтому призываю тебя к терпению и взвешенной реакции: пока мы